Круги в пустоте - Страница 40

— А кто виноват? — мрачно осведомился Хайяар.

— Да он ничего толком и не объяснил, — Аня всхлипнула. — Сказал, чтобы родителям его позвонила, предупредила… Вот… Он же как маленький, Владька. И что теперь?

— Да что теперь? — развел руками Хайяар. — Побегает, поищет деньги, займет, заработает… Ему все-таки не десять лет, а двадцать. В этом возрасте некоторые брали вражеские замки, создавали империи, разрушали города. Но ты-то, Аня, умная же девушка, ты что, действительно собиралась с ним кататься?

— Нет, конечно, — вспыхнула Аня. — Что же я, совсем? Он ведь как в УПК на права сдал, так почти и не водил с тех пор, ну, если кто из друзей даст за баранку подержаться. И вообще, я ему не хочу слишком многое позволять…

— Это правильно, — механически кивнул Хайяар. — Таким многое позволять нельзя. Таких вообще надо… ладно. Я понял ситуацию. И что дальше?

— Я не знаю, — Аня всхлипнула. — Как он позвонил, меня точно кипятком обдало… И родителям-то не скажешь, сами понимаете. Я к вам сразу… посоветоваться. Вы же опытный… — и тут ее прорвало, она уткнулась головой в стол, плечи затряслись.

— Мудрый, старый… очень мудрый и очень старый, — Хайяар подошел к плите, выключил не успевший еще закипеть чайником. — Ладно, поехали.

— Куда? — все еще рыдая, переспросила Аня.

— Туда, — вздохнул Хайяар, — на место происшествия. Похоже, там действительно требуется кто-то очень старый…

Добрались они быстро. Вопреки Аниным опасениям, первый же водила послушно притормозил возле них и с готовностью открыл дверцу.

— Варшавка, возле Международного Почтамта, — сквозь зубы процедил Хайяар. — Полтинник. Садись, Аня.

Водила, усатый краснорожий дядька, молча порулил в указанном направлении. Хайяару даже не пришлось особенно напрягаться. Настоящей магии тут и не требовалось, такому животному хватит и первого Знака Власти.

Он по-прежнему ощущал волну сопротивления от Аниного крестика, но не в пример слабее, чем тогда, на лестнице. Если что, работать он сможет.

«Жигуль» уверенно пилил в потоке машин, перестраивался из ряда в ряд, водителю не приходилось напоминать о скорости — он и сам, казалось, рад был побыстрее избавиться от не совсем обычных пассажиров. А над городом сгущались теплые сумерки, пронзительно пахло бензином, полнеба на западе пылало исполинским костром, а у восточного горизонта уже покачивался острый лунный серп, готовый к обильной жатве.

…Гаишники, как оказалось, уже успели все замерить и отбыли, забрав у растерянного Владьки документы. А вот пострадавшие остались — двое плотного сложения парней в белых рубашках и при галстуках, коротко стриженные и крайне раздосадованные испорченным вечером. Бледный Владька стоял рядом, тоскливо изучал трещинки в асфальте и, похоже, прикидывал, как будет смотреться в гробу, с охапкой чахлых гвоздик на груди.

Высадив их, водитель газанул, стараясь поскорее убраться отсюда. Он даже забыл взять полтинник, и Хайяар не настаивал — в конце концов, пускай смерд радуется, что пригодился благородным господам.

Аня, конечно, бросилась к Владьке, прильнула к тощей груди, засопела, пытаясь сдержать слезы. Тот, растерянный, явно не ожидавший такого поворота, неловко гладил ее по волосам, шептал что-то бессвязное.

Предоставив юную парочку саму себе, Хайяар неспешной походочкой приблизился к разбитому джипу. Его пассажиры слегка оживились.

— Отец, как я погляжу? — скучающим голосом произнес один из них, с ослепительно-белыми зубами, кивнув в сторону Владьки. — Да, неприятности… я понимаю. И главное, машина-то новая была, еще и поездить не успел… Теперь придется новую брать, ты же понимаешь, мы на латаных не катаемся. А это тебе, отец, выходит в двадцать тысяч. Ну, не рублей, ты понимаешь. То есть, если хочешь, можно и по суду, официально. Но чисто по-человечески предупреждаю — по иску придется выплачивать больше. Время, как понимаешь, это деньги в квадрате.

Хайяар молчал, внимательно слушая белозубого, а тот, все тем же скучным и снисходительным тоном продолжал:

— Денег таких, очевидно, нет, и занять не у кого? Понимаю. Что за страна! Но ты не расстраивайся, не все потеряно. Мы ведь тоже не звери, мы выручим. Значит, таким макаром — завтра с тобой съездим к нотариусу, подпишешь договор о продаже квартиры. И не бери в голову, тебе самому с бумажками бегать не придется, БТИ, жилищный комитет, это мы все организуем. Ваша трехкомнатная хорошо пойдет, не меньше сорока, двадцать нам, а на что останется, можно вам и в области неплохое жилье подобрать. Оно и лучше — свежий воздух, природа. Так что выше голову, отец, жизнь только начинается.

— Хорошо иметь домик в деревне, — поддакнул второй и сам же хохотнул своему остроумию.

— Нет, ребята, вы ошиблись. Я не папа, — он мрачно усмехнулся. — Я совсем наоборот. И все будет не так, и жизнь подходит к неизбежному концу. Хайяар тяжело взглянул на обладателей белых рубашек, и те непонимающе уставились на «нестандартного папашу». — Хотите знать, как на самом деле будет? Вот ты, — он ткнул пальцем в весельчака, — умрешь к середине августа, по онкологии, неоперабельная стадия. А вот ты, — хищно улыбнулся он белозубому, — повесишься у себя в сортире. Черная тоска, или маниакально-депрессивный психоз, так это у вас называется. Недельки три пока погуляй, а потом — в петлю. Стоять! — негромко, но властно произнес он, видя, что веселье в бандитских глазах гаснет, а руки тянутся куда не положено.

Поздно, поздно. Мысли Хайяара уже клубились бурым туманом, и из него родилась тонкая, слегка искривленная игла, хищно задрожала, точно усики муравья тси-лмау, раздвоилась — и вошла в сердца так ничего и не понявших парней. Никто, разумеется, не мог ее видеть, все происходило в оммо-тло, первом из внутренних слоев Круга, но вот уже обреченные часто-часто задышали, точно им не хватало вечернего, напоенного бензином и сиренью воздуха, потом их затрясло мелкой дрожью, и оба молодых человека обессиленно сползли вниз, привалившись спинами к останкам своего джипа. Глаза их тупо, бессмысленно уставились друг на друга.